Земля необходимых - Страница 1

К оглавлению

1

Осень 2005 года. Октябрь, 23 число. Ташкент.

Поздняя осень в Ташкенте. Звучит красиво, правда? И выглядит тоже очень красиво тоже. И очень депрессивно. Большой город, омытый дождями от летней пыли и зноя, тяжелые серые тучи, уходящие на Восток, к горам, отрогам Чимгана. Которые прекрасно видно с верхних этажей зданий, особенно на холмах. Воздух наисвежайший, с запахом йода от палых листьев среднеазиатских орешин. Огромные лужи на асфальте дорог, разбрызгиваемые проезжающими машинами. Голые качающиеся под ветром ветки деревьев. Огромные стаи ворон, летающие над городом.

Падающие по утрам на асфальт тротуаров вызревшие последние орехи.

И я, один и уже не в своем доме. Сижу печально впотьмах и грустно смотрю на серую машину, вездеходный грузовичок Горьковского завода «Егерь»,на сером мокром асфальте двора. Теперь это все мое имущество. В «Егеря» загружены кое-какие бытовые машины, там пара кондиционеров, холодильник, два телевизора и компьютер. Пара ковров. Куча металлообрабатывающего инструмента, целая тонна всяких полезных в производстве железок (весьма недешевых, кстати), благо они места почти не занимают. Кабина сзади набита мягкой рухлядью, там, одежда, одеяла. Жду вербовщика, который меня должен проводить. Короче, забита машина под завязку.

А началось все хоть и печально, но буднично.

После похорон деда на семейной ячейке Боткинского кладбища, на сороковинах ко мне подошел сосед. Уже пенсионных лет узбек, офицер Службы Национальной Безопасности в отставке. Причем в довольно большом чине, полковник.

– Володь, нам с тобой поговорить нужно. Насчет дома. Завтра я подъеду, хорошо?

– Хорошо, Анвар Шарипович. Буду ждать. Правда, сами знаете, как у нас наследство оформляется, через пень-колоду.

После того, как я проводил соседей, помог двум оставшимся старушкам из немногих русских соседей убрать посуду, с помощью двух соседний парней загрузил в махаллинский ЗИЛок столы и скамьи, сел и задумался.

Крепко задумался. Я остался один, как перст. В буквальном смысле слова. Нет, конечно, работа, знакомые и порой девушки присутствовали, но не очень рядом. Была одна девчонка, которая до сих пор порой снилась, но она с родными уехала три года назад, и пропала. После ее пропажи до сих пор легкая депрессия. Дед меня называл порой не от мира сего. Порой ругал, порой смеялся. Мол, три десятка доходит, а в голове не ветер, а вакуум.

Старый уже был дед. Чего только не прошел. Раскулачивание его застало двенадцатилетним пацаном, когда из их избы в конце ноября вынесли все, даже одежду, оставив в исподнем, обрекая его и прабабушку на голодную смерть. Или холодную, это как посмотреть. Выручила прапрабабушка, у которой они и провели эту страшную зиму. Потом они перебрались в город, потом прабабушка заболела малярией, и доктор посоветовал перебираться в Среднюю Азию. Из Ташкента дед ушел на службу, потом война. От звонка до звонка. Демобилизовался уже из Маньчжурии. После войны дед вернулся, женился, построил этот самый дом, тогда на окраине города, теперь почти в центре.

Даже как-то самому не вериться, что я в эту авантюру влез. Вроде, совсем не авантюрист. Обычный рабочий парень. Хотя даже себя узнать – это долго.

В девяностые, когда массово хлынули русские в Россию, цены на дома упали до смешных чисел. Да и не собирались мы тогда никуда, жили и работали. Частью огород выручал, сад, курятник.

Но постепенно русские практически перестали уезжать, просто потому, что их осталось очень мало. И цены медленно, но верно поползли вверх. А на такие дома, как наш, особенно.

Дом наш большой, на участке, с хорошим виноградником и садом. Тихое и спокойное место, чужих людей почти и не бывает. Говорят, в Подмосковье есть такие места, где строятся новые русские, и есть старые дома со старыми хозяевами. Так и здесь. Большой дом почти в центре Ташкента. Довольно дорогой, прямо скажем. И что с ним делать, ума не мог приложить. Продавать-то продам, вон, через улицу семья узбеков старшего сына женила, предлагают сто двадцать тысяч американских долларов. Но это где-то четвертая часть цены, кроме того, предлагают наличку, то есть явно больше половины фальшивки. И ни в какую не хотят переводить деньги на счет. Мол, налоговая и прочая, под дурачка косят. Так что там фальшивок может быть и больше.

Утром, ровно в девять, к дому подъехал Москвич-412 Анвара Шариповича. Он испытывал нервы многих крутых узбеков своей старой машиной и очень, очень крутым номером, а порой и синей мигалкой на крыше машины. Старый садист. Но к деду он очень неплохо относился, можно сказать, дружили.

Заведя гостя в дом и напоив чаем (Узбекистан все же, традиции), я спросил у отставника:

– Анвар Шарипович, что вы хотели мне сказать?

– Володя, я слышал, тебе Мансур предлагает дом продать. Ты как, решил?

– Нет, ему я продавать не буду. Пока, по крайней мере.

– А что не так?– с любопытством посмотрел узбек.

– Авнвар Шарипович, вы же знаете стоимость одной сотки земли в нашей махалле? Сто тысяч американских долларов. А он предлагает за дом и участок сто двадцать, причем налом. Я же не совсем идиот, понимаю, что из этого нала половина на растопку только и годится, – я покачал головой.

– А если я тебе предложу двести тысяч, но на одном условии? Я смотрю, ты налом не хочешь? Есть карточка, куда можно положить деньги? – я кивнул.– Только давай так, неси сюда ее. Потом продолжим разговор.

Заинтересованный, я встал, и принес свою карту Банк оф Америка.

– Ты знаешь, мой отец и твой дед были первые, кто построил дома в этой махалле после войны? Хорошее было время…– старый узбек мечтательно прищурился.– Но довольно страшное. Они и работали в одном СтройМонтаж управлении, мой отец главным инженером, твой дед бригадиром строителей.

1